Когда 19-летняя Анна Апатченко из российского Томска перестала отвечать на звонки, ее мать заподозрила неладное. Еще сильнее она запереживала, получив странное СМС с номера дочери. Больше на связь Анна не выходила, и ее начали искать полицейские и волонтеры. О том, что с ней случилось, рассказывает «Холод» в своей тру-крайм рубрике.
3 мая 2013 года 19-летняя Анна Апатченко, студентка Томского государственного университета, осталась дома и планировала весь день писать курсовую работу. По крайней мере, так она сказала утром, созваниваясь с матерью — 38-летней Александрой Апатченко.
Ближе к обеду, в районе двух часов, Александра позвонила дочери, но та не взяла трубку. Позже телефон был отключен.
Александра забеспокоилась: раньше дочь всегда предупреждала, когда уходит куда-то, и была на связи. Спустя час от контакта «Анюта доча» ей пришло сообщение: «Телефон сел не переживай мама я погуляю чучуть» (орфография и пунктуация сохранены). Однако тревога Александры только усилилась: ее дочь окончила гуманитарный лицей и не могла сделать столько ошибок. Сообщение явно писала не она.
«С ней шутки шутить не надо»
По словам подруги семьи, Анна с детства была «общительной девочкой» — «с ребятишками в классе всегда ладила». В школе прилежно училась и участвовала во всех мероприятиях.
«Аня производила на меня впечатление серьезной девочки — с ней шутки шутить не надо. Она не из тех, кого можно обидеть и кто стерпит, — рассказала школьная подруга Анны. — Она была морально сильным человеком: если с ней что-то не то сделать, даст ответ».
Анна была близка с матерью — та, по словам подруги девушки, была заботливым родителем. С младшей сестрой у нее тоже «не было особых трений». А общение с отцом, напротив, не складывалось: «Он пил и под этим занятием вел себя неадекватно. Выгонял семью на улицу и грозился поджечь дом», — вспоминала подруга Анны. В итоге в 2013 году Александра Апатченко с двумя дочерьми стали жить отдельно.
Окончив школу, Анна прошла на бюджет лучшего университета города, ТГУ, и там у нее появилась новая компания. Параллельно Анна начала подрабатывать уборщицей в кардиологическом центре, и у нее впервые появились свои деньги. «Ее жизнь налаживалась», — вспоминает одна из подруг Анны.
3 мая 2013 года Александра Апатченко уехала из дома утром, когда дочь еще спала. А когда дочь перестала выходить на связь — забила тревогу.
Апатченко позвонила парню дочери, 19-летнему Николаю Ковалевичу, — тот сказал, что Анна была у него в гостях, а около 15.00 он посадил ее в автобус № 53, который ехал до Академгородка, где жила девушка.
Тогда Александра стала обзванивать больницы, но безуспешно — о ее дочери никто ничего не слышал. В полвторого ночи она поехала в полицию и написала заявление о пропаже ребенка, а после этого отправилась в общежитие к Ковалевичу.
«Не просто так»
С Ковалевичем Анна начала встречаться еще в 16 лет. По словам ее подруги, он встречал Анну после школы и провожал до дома, дарил цветы и устраивал сюрпризы. Он приезжал за ней, и когда отец Анны напивался и начинал угрожать семье. «Ходили за ручку, целовались. Мне кажется, это было искренне, — вспоминал Вячеслав Коробейников, одноклассник Ковалевича. — Было видно, что это не просто так».
И сам Николай нравился людям. «Нормальный пацан, — так отзывалась о нем Ольга Симарбина, его соседка. — В детстве он хорошенький был, спокойный, никогда не пакостил. И взрослым тоже я его не видела пьяным».
Ковалевич встретил мать Анны в коридоре. «Он был одет в спортивную одежду. Я обратила внимание, что у него шла стирка. Говорю: „Как-то странно, три часа ночи, а у тебя машина стирается“, — вспоминала она. — А он смотрел мне в глаза, обнимал и говорил: „Аня найдется. Не переживайте, Александра Николаевна, все будет хорошо, куда Аня может деться“».
В поисках Анны участвовали более 100 волонтеров, полиция и друзья. Ее 14-летняя сестра Татьяна очень тяжело переживала происходящее: замкнулась в себе и практически перестала разговаривать с матерью. «Она тоже ребятишек собирает и ходит [ищет]. Кто-то что-то ей скажет — и она подвалы проверяет, в какие-то люки смотрит, — вспоминала Александра. — Говорит: „Мам, нам надо посмотреть вон там, может быть, там еще не смотрели“».
Ковалевич тоже активно искал Анну: печатал листовки, ездил по городу и расклеивал их — на ориентировках указали его контакты. Он даже общался с федеральными СМИ.
Чтобы найти зацепки, близкие взломали компьютер Анны и посмотрели ее переписки. «Хочу расстаться с Колей, потому что он меня уже замучил своей ревностью», — писала Анна одной из подруг.
О проблемах в их отношениях друзья Анны слышали и раньше. «Коля был робким и стеснительным, когда со мной общался. Он старался угодить, — вспоминала подруга Анны в разговоре с „Холодом“. — Но мне Аня рассказывала, что это все было для других людей».
Те же, кто был знаком с Ковалевичем поближе, давно замечали в его поведении странности.
«Чуть ли не размазал по асфальту»
«Он был забитым. В классе хорошо все с ним общались, а вот старшеклассники, бывало, издевались над ним, — говорил одноклассник Ковалевича Вячеслав Коробейников. — Он был маленько странным. Мог сказать какую-то чушь и сам над этим посмеяться».
Иван Харитонов (имя и фамилия изменены), еще один одноклассник, который с начальной школы учился вместе с Николаем, в разговоре с «Холодом» вспоминает, что тот проявлял жестокость к тем, кто был слабее. Однажды Ковалевич с ребятами пошел после школы играть в футбол, и его обыграл один из мальчиков. Тогда Ковалевич побежал за ним, догнал и «чуть ли не размазал по асфальту. Очень грубое нарушение было».
С подросткового возраста Ковалевич был самостоятельным — мать жила в Томской области и часто уезжала в командировки, а он, по словам подруги Анны, переехал в «дом коридорного типа» с туалетом на этаже. Николай поселился в комнате площадью 15 квадратных метров — в ней стояли старенький диван, телевизор, микроволновка и холодильник, увешанный магнитами.
«Контингент» в общежитии «был не совсем приятным» — пересказывает впечатления Анны ее подруга. Несмотря на это, в августе 2012 года, после очередного скандала с отцом, Анна на время переехала к Николаю — и их отношения разладились.
Анна жаловалась подруге, что Ковалевич проявляет физическую агрессию. «Когда он играет в компьютер, с ним надо быть очень аккуратной, иначе будет очень злым», — говорила Анна. По словам подруги, во время очередной ссоры Ковалевич со словами «вот видишь, на что я способен» приставил к горлу Анны кухонный нож — та стояла спиной к стене и не могла ничего сделать.
Во время их совместной жизни Анна поступила на экономический факультет в ТГУ. По словам матери, Анна строила планы на жизнь — хотела получать второе высшее. Ковалевич же был «человеком абсолютно без цели»: когда приходил домой, сразу «погрязал в компьютере». Харитонов вспоминает, что Ковалевич мог играть в компьютер всю ночь — Анна жаловалась, что в отношениях почти не получает внимания.
В январе 2013 года Анна поздно вечером позвонила матери и попросила забрать ее от Ковалевича. В тот день она собиралась пойти на день рождения к его тете и купила на свою зарплату подарок. Ковалевич же ничего тете не подарил и ударил Анну. В тот же вечер мать забрала ее — тем более что к тому моменту она с младшей дочерью съехала от мужа.
Анна прекратила общение с Николаем, однако он пытался вернуть ее. «Он просто ходил за мной по пятам и просил у меня прощения, просил, чтобы я разрешила общаться с моей дочерью», — рассказывала мать Анны. Спустя три недели они все же помирились.
Просто не хотел отпускать
Через некоторое время возобновилось и насилие. Анна написала об этом Харитонову — тогда тот сказал Ковалевичу, что «девушку бить не по-мужски», за что тот его заблокировал. Вскоре заблокировала его и сама Анна, по его словам, отметив, что «поделилась» лично с ним, поэтому «не нужно было лезть с замечаниями» к Николаю.
Подруга Анны считала, что Ковалевич ей не пара: «Очень они разные люди. Мне казалось, что это какой-то жизненный этап: пообщалась с обычным пареньком, а дальше ты девочка другого полета», — рассказывает она «Холоду». Однако Ковалевич отпускать Анну не собирался. «Он просто к ней прилип. Что ее притянуло к нему, я не знаю. Он мне никогда не нравился. Просто какой-то мутный и улыбается странновато», — говорила мать Анны. По ее словам, Ковалевич был «собственником»: «У него на сайте [в социальных сетях] написано: „Анечка, моя любимая“. У него наколка на хребте — „Анюта“».
Когда Анна пропала, участники поисков тоже начали замечать странности в поведении Ковалевича. Тот почти сразу написал в статусе во «ВКонтакте» (орфография и пунктуация сохранены): «Люди кто видел или гулял сегодня с Аней !!! я и мама переживают !!!»
Такая спешка насторожила мать Анны, потому что поиски тогда еще толком не начались.
На следующий день Ковалевича заметили в автобусе с «улыбкой на пол-лица» — он «смеялся и шутил». «Наш общий друг как-то в шутку спросил: „А не ты ли, случаем, это сделал? Ха-ха-ха“, — рассказывала подруга Апатченко „Холоду“. — Что-то появилось на его [Николая] лице. От него веяло чем-то неуловимым».
4 мая другая подруга Анны написала Ковалевичу и предложила помощь, потому что ее отец работал в поисковой службе Томска. Тот отвечал со множеством ошибок: «начевка», «ходьбы нашлась», «такого не кагда не было», «задержица» и «совецкий раен». Написал он и слово «чучуть» — точно так же, как в СМС, накануне пришедшем матери Анны с номера дочери.
Участники поисков еще больше поверили в то, что Ковалевич как-то связан с исчезновением девушки. Однако сам он до последнего вел себя спокойно: «Я видела [Ковалевича] после [дня пропажи]. Он поздоровался, я поздоровалась. [Выглядел] нормально, не нервничал. Сказал „Здрасьте“, и все», — вспоминала Ольга Симарбина, соседка Ковалевича.
Убежал
Вопросы к Ковалевичу были и у полиции: Он был последним, кто видел Анну. К тому же телефон девушки в последний раз выходил на связь в районе, где проживал Ковалевич.
Его комнату обыскали. «В квартире молодого человека ничего подозрительного не нашли: никаких следов, никакой окровавленной одежды, — говорил Сергей Телегин, замруководителя городского отдела СУ СК РФ по Томской области. — В разговоре со следователем парень продолжал настаивать на версии, что он проводил Анну, посадил в автобус и с тех пор о ней ничего не знает».
6 мая сотрудники полиции по телефону пригласили Ковалевича в отдел — пройти проверку на полиграфе. Он сказал, что «подойти сразу не может», но пообещал быть к 16.00. Однако когда ему позвонили в 15.30, трубку он уже не взял — а в 16 часов его телефон и вовсе стал недоступен.
Тогда оперативники приехали по адресу Ковалевича — вскрыли дверь и изъяли компьютер. В последний раз телефон Ковалевича «выходил в эфир» за городом. Полиция предположила, что он убегает.
Несколько дней Ковалевич скитался по лесу. Однако он не был готов к такому испытанию, поэтому уже 9 мая вернулся на попутках в Томск — голодный и покусанный клещами. На такси Ковалевич приехал к бабушке, а утром 10 мая туда же прибыли его родители. Им Николай рассказал, что во время ссоры нечаянно убил Анну, испугался наказания и расчленил тело, чтобы скрыть преступление.
Сотрудники полиции искали Ковалевича три дня — пока у них не появилась информация, что беглец находится у родственников. 10 мая полиция приехала по нужному адресу, в деревню Новомихайловка Томской области. Когда оперативники оказались на месте, Ковалевич как раз садился к матери в машину. «Он сказал: „Я собираюсь ехать в РОВД, у меня явка с повинной“, — вспоминал Евгений Свирский, старший оперуполномоченный отдела полиции № 1 УМВД России по городу Томску. — У него действительно в кармане был лист бумаги, на котором кратко была изложена ситуация».
Ковалевича задержали. По словам Свирского, тот не боялся, скорее был «обескуражен» и «не знал, что делать». Он признался, что убил Анну Апатченко. На допросе Ковалевич утверждал, что якобы девушка приехала к нему и призналась в измене. Тогда он толкнул ее. Она упала, ударилась головой об угол стола и умерла. После этого Ковалевич проверил пульс — его не было, — испугался, сбегал к соседу за ножовкой и начал расчленять тело.
Однако на другом допросе выяснилось, что Ковалевич соврал: на деле он не толкнул Анну, а ударил ее отверткой в живот, после чего задушил. Он совершил убийство после того, как Анна сказала, что хочет расстаться. По словам самого Ковалевича, Анна также призналась в том, что ему изменила, однако ее друзья и знакомые думают, она могла сказать ему, что у нее кто-то есть, чтобы быстрее расстаться с ним.
«Он был ревнивый и отпускать ее не хотел. Мне кажется, он не хотел совершать преступление, но случился взрыв эмоций, — позже сказал „Холоду“ Харитонов. — Он понял, что Аня вот сейчас уже уйдет от него, решил сделать сюрприз — приготовил ужин, свечи, цветы. Когда она в очередной раз приехала забирать вещи, он хотел помириться. Но Аня решила уйти».
«Они долго были в отношениях. Он — брошенный и одинокий ребенок, очень ранимый. На него это повлияло каким-то совершенно страшным образом», — говорит «Холоду» подруга Анны.
«Там что, труп?»
На следственном эксперименте Ковалевич показал на манекене, как расчленял тело. «Положил на одеяло и начал протыкать. Протыкал, протыкал. Потом осталась кость, я ее колупал ножом. Потом взял ножовку и распилил», — говорил он. О том, как избавиться от тела, Николай прочитал в интернете.
Ковалевич управился за час, после чего вернул ножовку соседу. Затем он сложил останки в мешки из-под картофеля и мусорные пакеты. Их Ковалевич раскидал по мусорным бакам, находящимся в разных частях города. Один из мешков он бросил в реку Ушайку. Управился за несколько подходов: начал с туловища, следом были руки и ноги, а за головой вернулся последней.
Часть пакетов Ковалевич решил увезти на такси, которое вызвал по телефону. Когда машина приехала, он поставил большую сумку в багажник. Водитель спросил в шутку: «Там что, труп?» Ковалевич ответил: «Да нет, мясо протухшее». Таксист отвез его по нужному адресу и уехал.
Какие-то из пакетов Николай привез своему деду, который жил в частном доме. Ему Ковалевич сказал, что внутри «протухшее мясо, оставшееся с зимы». Однако дед отказался принимать пакеты.
«Потом, когда я это все убрал, выкинул, я тряпкой протер пол», — рассказывал Ковалевич. В квартире практически не осталось следов крови, потому что он сначала положил тело на одеяло. Когда кровь начинала течь, Ковалевич подкладывал тряпки, которые все впитывали. Следы на линолеуме он сразу вытер, и кровь не успела запечься.
Поиски останков продолжались. В них ежедневно участвовали следователи, криминалисты, сотрудники МЧС, водолазы и военные. Волонтеры тоже с утра до вечера прочесывали берег Ушайки и мусорный полигон — несмотря на плохую погоду. Кто-то из местных принес надувную лодку, чтобы обследовать берег с воды. Были проблемы с организацией и со связью между группами, поэтому некоторые участки проходили по несколько раз.
Волонтеры не могли попасть на маленький остров посреди Ушайки. Удалось перебраться только спустя два дня, когда для переправы накидали достаточно веток и стволов деревьев. Однако на острове волонтеры нашли только мусор.
Водолазы обследовали дно реки, а рабочие осушили соседнее болото — но и это не дало результатов.
Мать Анны до последнего надеялась, что дочь жива. «Пока я своего ребенка не увижу, ни живым, ни мертвым, я соболезнования не принимаю. Я не могу найти вообще ни одного кусочка от своей дочери, — говорила Александра. — Я не знаю, куда я буду ходить [поминать], на этот [мусорный] полигон? Я на реку буду ходить всю жизнь?» Она уверяла, что Анна «сразу же дала бы о себе знать» — «если никто ее не держит нигде». «Пускай он мне отдаст мою дочь», — говорила она.
От отчаяния близкие Анны обращались к экстрасенсам. Все они говорили, что девушка жива, однако версии противоречили друг другу. «Душу рвут человеку [матери]. Кто-то пишет „Она голенькая, у тебя под кустами, к дереву привязана“. Мы эти деревья бегаем ищем», — говорила Татьяна Маршева, подруга Александры Апатченко.
12 мая гулявшая с собакой женщина обнаружила у сточной канавы зачетную книжку Анны Апатченко. Она показала место другим волонтерам, после чего в грязи увидели и спортивную сумку Ковалевича — внутри лежали паспорт Анны и два диска от болгарки.
Еще через несколько дней неподалеку от того места нашли и другие документы Апатченко — студенческий билет, результаты флюорографии, страховое свидетельство и обложку для паспорта.
Большая часть пакетов должна была оказаться на мусорном полигоне. Однако найти их было практически невозможно: по словам оперативника, ежедневно на свалку вывозилось 40 тонн мусора. «На полигоне очень сложно применять собаку. Когда мы там были, нашли мешок с костями коровы, свиную шкуру, мешок с куриными шейками, — говорил Свирский. — Все там гниет, поэтому собака просто не почувствует».
6 июня координатор волонтеров заметила черный пакет, висящий на ветке на берегу — он оказался там после того, как в реке опустился уровень воды. Девушка приоткрыла пакет и обнаружила в нем человеческую голову. Пакет передали сотрудникам полиции. Родственники опознали Анну, после чего поиски останков завершились.
Следователи также нашли таксиста, который перевозил Ковалевича в день убийства. В машине обнаружили бурые следы. В июле генетическая экспертиза подтвердила, что кровь принадлежала Анне Апатченко.
«Получил все, что можно»
10 июня Ковалевич написал явку с повинной. В июле его признали вменяемым и обвинили по ч. 1 ст. 105 УК РФ (Убийство).
В начале марта 2014 года прокуратура направила дело в суд. 28 марта прошло первое заседание, на котором Ковалевич признал вину, однако отказался давать показания.
22 апреля, на втором заседании, судья спросила у него: хочет ли он обратиться к матери Апатченко? После этого Ковалевич извинился — впервые за прошедшее время: «Александра Николаевна, извините меня, пожалуйста. Я не знаю, как это получилось. Я раскаиваюсь в содеянном, простите, если сможете», — сказал он.
6 мая Ковалевича приговорили к 10 годам колонии строгого режима с ограничением свободы на срок 1 год 6 месяцев. Это максимальное наказание, которое мог назначить суд: он учел отсутствие отягчающих обстоятельств и явку с повинной. Мать Апатченко настаивала, что преступление нужно квалифицировать как «убийство, совершенное с особой жестокостью» — тогда Ковалевич мог бы получить до 20 лет лишения свободы или пожизненное заключение. Однако экспертиза подтвердила, что он расчленял тело после смерти Апатченко, чтобы скрыть преступление — поэтому его действия нельзя считать убийством с особой жестокостью.
«За такое преступление такую статью — это ничто, потому что через 10 лет он выйдет и будет дальше жить, а моего ребенка уже не вернуть, — говорила журналистам Александра Апатченко.